Духовная пища и самочувствие.

     В IVвеке до нашей эры потомственный греческий целитель Гиппократ изрек: «είσαι ό, τι τρως» – «Ты (есть) то, чем (ты) питаешься». С тех пор по миру гуляет крылатая фраза: «Ты есть то, что ты ешь». Согласно этимологическим словарям, русское слово ЕДА восходит к древнейшему корню *ed- «кусать». К этому же корню относятся родственные слова множества мировых языков, к примеру: греческое ἔδω /эдо/ «я ем», «еда»; санскритские जमति /jamati/ «я ем», अत्ति /atti/ «еда»; церковнославянское яство «то, что едят»; английское eat «есть»; латинское edere «есть».

     Современный глагол кусать, или его древняя форма (в)кушати, так же, как и слова кушанье, вкус, вкусный тоже связаны с корнем *ed- «кусать». Вкушать буквально означает «внутрь кусъ (кусок) яти». Соответственно, вкус пищи – это внутреннее содержание ее куска, а иметь вкус — значит быть способным различать внутреннее содержание потребляемых кусков пищи. Куски есть как в материальной, так и в духовной пище. Не только крепкие орехи, но и крепкие тексты книг тоже могут оказаться не по зубам. Слово, называющее кусок духовной пищи – еду для ума, в древнегреческом языке созвучно ἔδω /эдо/ «еда» и звучит как εἶδος /эйдос/ — «вид, облик, образ». Славянорусские слова видеть и ведать по данным этимологов тоже родственны древнегреческому эйдосу, и тоже созвучны слову еда.

     Все они: и эйдосы, и виды, и веды представляют собой образы вещей и являются пищей для ума – тоже едой, только не материальной, а духовной. Так что на вопрос «Что такое образ?» можно дать точный корнесловный ответ: это кусок духовной пищи, еда для ума и сердца. Вкушают эту еду, отрешая один кусок-образ от другого, пятью органами чувств. Соответственно, те живые образы, которыми мы питаем и насыщаем свой внутренний мир, подразделяются на зрительные, слуховые, тактильные (осязательные на ощупь), обонятельные и вкусовые.

     Дурно пахнущими и невкусными, или наоборот, аппетитными на вид, ароматными и вкусными могут быть не только куски мяса или рыбы, но и картины, скульптуры, тексты книг, стихи, и, прежде всего, отдельные слова человеческой речи. Все слова, в которых можно найти и отведать внутренние образы – это еда: куски необходимой уму и сердцу духовной пищи. Многие наиболее душеполезные и насыщенные внутренней образной силой слова бывают не по зубам или не по вкусу людям с неразвитым ведением – несведущим и невеждам. Также, как соль, перец или сироп, интонация произнесения слов, выражение лица произносящего, тембр голоса, высота звука и еще многие приправы к словам делают их или сладкими, или горькими, или острыми в зависимости от вкусов произносящего и воспринимающего.

     Наличие вкуса – это необходимое условие выживания человека. Вкус подсказывает, пригодна ли еда для питания. Поскольку мы будем говорить о духовной пище, сразу условимся называть питание ею приставочным глаголом: воспитание.  Корнесловное значение приставки воз/вос- «движение вверх, рост». Соответственно, вос-питание можно определить, как питание духовной пищей, способствующее возрастанию человека над собой – внутреннему совершенствованию. Зачем я нарушил правила орфографии и поставил дефис (-) между приставкой воз- и основой питание? – Это сделано для того, чтобы сдержать быстроту поглощения кусков духовной пищи читателем. Тот, кто привык глотать слово воспитание одним куском, не разжевывая, то есть не различая образов возрастания снизу вверх (воз-) и питья льющейся речи, которая насыщает жаждущие души благодатными образами истины (питания). Многие любители быстрого воспитания (духовного фаст-фуда) сейчас читают тексты взахлеб, не обращая внимания на внутренние образы, порождаемые сочетанием приставок и корней ключевых слов. Вот глотаем без разбора огромные куски текстов, воспринимая их как пустые слова. Такое чтение следует назвать безобразным в прямом корнесловном смысле этого слова.

      Неразборчивость в духовной пище сдерживает, а то и вовсе приводит к прекращению внутреннего роста. Человек с дурным или извращенным вкусом рискует остаться низким на всю жизнь. По мере взросления вкусы воспитанников меняются под воздействием той духовной пищи, которой их кормят воспитатели. Беда, если воспитатели сами неразборчивы в своей духовной пище. На экзаменах в школах, педагогических училищах и вузах теперь принято проверять, сколько программных литературных произведений прочтено и усвоено выпускником – все равно, что экзаменовать будущих поваров по их весу и количеству жира, накопленного ими в учебном процессе. Главное для воспитателя заключается не в том, сколько он накопил знаний и усвоил текстов, а что из прочитанного пришлось ему по вкусу. Скажите мне, какие произведения детской и взрослой художественной литературы вы больше любите и чаще перечитываете, и скажу вам, кто вы – зрелый воспитатель или пока еще зеленый отравитель юных душ.   

     Духовная пища невидима для внешнего зрения. Надо уметь ее ведать, то есть видеть внутренним зрением, слухом и обонянием – сердцем и умом. Ведение в отличие от внешнего видения является всецелым восприятием не внешнего вида, а внутреннего образа вещи – ее живой иконы. Иконические образы вещей – это сок духовной еды: те витамины, которые содержатся внутри эйдетической ведомой духовной пищи. Они доступны для вкушения только тем, кто открывает для них свое любящее сердце.

     Отведать блюда — значит определить его качество и степень готовности на вкус. Духовная пища, которую готовит в своей душе воспитатель, является словесной. Родители и взрослые воспитывают детей своими словами. На вкус эти слова, как известно, бывают сладкими, горькими, солеными, острыми, даже кислыми. Хуже всего, когда собственных детей бездумно травят испорченными и гнилыми богохульными словами. Плох тот духовный повар, который не ведает меры, добавляя в свои слова соленых шуток, сладкой лести, горького упрека или обжигающего гнева. Душу ребенка можно отравить даже одним гнилым словом, а уж если кормить его без разбора чем попало каждый день, вкус и душевное здоровье ребенка точно пострадает: сначала нарушится духовная разборчивость и проводимость ума, а потом зачерствеет и ожесточится оскорбленное обезвоженное сердце. Умеет ли современный воспитатель качественно готовить вкусную и здоровую духовную пищу –  строить свою воспитывающую речь, ведая и соображая друг с другом иконические образы, скрытые в каждом слове?   

      У каждого слова, как и у корнеплодных растений, есть свои вершки и корешки – звукобуквенная ботва и образные этимологические корни. Главные и самые ценные духовные витамины и воспитательная ценность слова содержится в его корне – как в моркови, хрене или редьке. Вот и зададим себе как воспитателям вопрос: чем отличается пища от еды? – Мы уже знаем, что корневой плод слова еда – это древнейший единый для всех языков мира образ кусания – откусывания куска. Духовную пищу тоже едят или вкушают: определяют скрытые в корнях слов древние первообразы, откусывая их от внешней ботвы. Теперь обратимся к слову пища: в нем ведь тоже есть свой этимон – древний корнесловный образ, который его породил. Ведом ли воспитателям этот праязыковой корень? Есть ли способность выявить скрытый в нем иконический образ – образец всякой пищи, питания и воспитания? Если да, то воспитатель является сведущим и сообразительным, способным осознанно воспитывать своих детей качественной духовной пищей. Если же нет, то приходится признать, что воспитатель подслеповат и лишен способности ведать вкус духовной пищи - того, чем он кормит своих воспитанников.    

     Духовно слепой человек, с одной стороны, не видит сословной этимологической связи родственных слов, происходящих от единого корня. С другой стороны, он не различает сословно чуждых друг другу разнокоренных слов, воспринимая их как синонимы. В безымянном «Словаре синонимов и антонимов русского языка» (2003), составленном в воспитательных целях в высшей степени образованными людьми, есть статья ПИЩА. В этой статье приводятся синонимы слова пища: «продовольствие – продукты – провизия – питание – еда – кормежка – пропитание – снедь – яство –хлеб – харчи – жратва – шамовка». То, что питание, пропитание и пища – синонимы, по сути верно. Ученые этимологи возводят эти родственные слова к единому праязыковому корню *pi- «пить, насыщать организм влагой». С другими разнокоренными словами, в том числе с едой и яством, дело обстоит хуже.

     Свидетельствуя о том, что современный носитель русского языка воспринимает пищу (то, что пьют) и еду (то, что кусают) как синонимы, авторы невольно указывают на нашу духовную слепоту. Предки разных народов называли пищей только то, что можно пить, а едой – то, что можно кусать. Попробуйте от воды откусить кусок – не выйдет. Чтобы стать пищей, еда сначала должна быть откушена, потом пережевана и переварена, то есть обращена из твердого состояния в жидкое. Наш организм питается не редькой хреном в твердом состоянии, а соком этих корнеплодов, полученным в растворе желудочного сока человека. Точно так же происходит и с духовной пищей: дух и душа питается не внешними словами пища и еда, а их «соками» - иконическими образами откусывания кусков и питья. Питаться корнесловно значит не просто есть, а пить то, что съедено, пережевано и переварено. Воспитываться тоже значит не просто проглатывать сказанные воспитателем слова, а с упоением вслушиваться в интонации текущей речи, мысленно пережевывать и растворять каждое воспринимаемое слово в потоке своих представлений и воспоминаний и, наконец, усваивать самую суть воспитания –  сокровенный иконический образ вечной истины.

     Проглатывание без разбора слова пища как синонима слова еда подобно проглатыванию грецкого ореха вместе со скорлупой. Покупая в магазине очищенные ядра грецких орехов, мы тоже говорим: «купил орехи», но ведь это не значит, что твердый орех и мягкое ядро ореха – одно и то же. Съев орех со скорлупой, можно отравиться или повредить свою пищеварительную систему. Так же происходит и с бездуховным быстрым потреблением слов воспитателя воспитанником: схватил на лету, проглотил без разбора, понял – и все удовлетворены. Потом, правда, после такого понимания твердых слов воспитателя у воспитанников быстро возникает духовная жажда - ведь пищу пьют, а здесь было только глотание твердых неудобоваримых кусков. Если такая индустрия быстрого воспитания становится системой, у воспитанников со временем обязательно возникают пищеварительные проблемы в виде отсутствия вкуса к чтению и осмыслению душеполезных текстов и пристрастия к духовному «Макдональдсу» с усилителями вкуса в виде матерщины, похабщины и пошлятины.

     Иконические образы ругательных слов бывают настолько заразными и сильнодействующими, что быстро проникают в кровь, проклинают и отравляют внутренний мир человека, унижая его достоинство и уподобляя его бессловесным животным. Словесная ругань – это воспитание наоборот. Она содействует не совершенствованию и духовному росту, а разрушению психики и падению нрава.  Виной тому бывает испорченная, нездоровая или неправильно приготовленная духовная пища. Для того чтобы глубже разобраться в том, что представляет собой здоровое духовное воспитание, попробуем, опираясь на Евангелие и святоотеческое учение, корнесловно рассмотреть основные роды и виды той духовной пищи, которую все мы каждодневно потребляем, перевариваем и усваиваем.

1. Слово, изречение и помысел - главные роды духовной пищи человека.

     Словесная речь является главным способом воспитания человека на протяжении всей его жизни. В ней различают два рода: внешняя и внутренняя. Слова, произносимые в потоке внешней речи, называются изречениями, а сочетаемые в единый поток мышления в уме – помыслами. Итак, какие же иконическими образами воспитывается носитель русского языка, открывая для себя древние корни слов слово, изречение, помысел?

1.1. СЛОВО – по мнению многих этимологов, происходит от древнего корня *k'lu/k'leo-, связанного с образом увлажнения, насыщения льющейся влагой. К этому корню ученые с уверенностью возводят славянорусские слава, слыть, слеза, слух; древнегреческие κλέω «прославляю», κλύω «слышать, внимать, усваивать», имя музы Истории Клио; санскритское श्रुति (/śruti/ /шрути/) «услышанное» - название свода священных текстов древних Вед.  В Священном Писании проистекающее от Бога слово передается человеку не только как льющийся поток звуков, но, прежде всего, как поток взаимосвязанных образов – ведение.

     В Книге Бытия Бог, обращаясь к фараону, облекает Свои слова в видимые иносказательные образы, требующие толкования: «И сказал Иосиф фараону: сон фараонов один: что Бог сделает, то Он возвестил фараону. Семь коров хороших, это семь лет; и семь колосьев хороших, это семь лет: сон один; и семь коров тощих и худых, вышедших после тех, это семь лет, также и семь колосьев тощих и иссушенных восточным ветром, это семь лет голода. Вот почему сказал я фараону: что Бог сделает, то Он показал фараону. Вот, наступает семь лет великого изобилия во всей земле Египетской; после них настанут семь лет голода, и забудется все то изобилие в земле Египетской, и истощит голод землю, и неприметно будет прежнее изобилие на земле, по причине голода, который последует, ибо он будет очень тяжел. А что сон повторился фараону дважды, это значит, что сие истинно слово Божие, и что вскоре Бог исполнит сие (повтори́ся же сóн фараóну двáжды, я́ко и́стинно бýдет слóво éже от Бóга (τὸ ῥῆμα τὸ παρα τοῦ θεοῦ «то рема то пара ту Теу), и ускори́т Бóг сотвори́ти óно» (Бытие, 41:25-33).

     В Новом Завете Бог обращается к сотнику Корнилию через Ангела, а к апостолу Петру - в видении со словами, облеченными как в видимые иносказательные образы, так и в звуки голоса:

 «Итак пошли людей в Иоппию и призови Симона, называемого Петром. Он гостит у некоего Симона кожевника, которого дом находится при море; он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой. Когда Ангел, говоривший с Корнилием, отошел, то он, призвав двоих из своих слуг и благочестивого воина из находившихся при нем и, рассказав им все, послал их в Иоппию. На другой день, когда они шли и приближались к городу, Петр около шестого часа взошел на верх дома помолиться. И почувствовал он голод, и хотел есть. Между тем, как приготовляли, он пришел в исступление и видит отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю; в нем находились всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные. И был глас к нему: встань, Петр, заколи и ешь. Но Петр сказал: нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого. Тогда в другой раз был глас к нему: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым. Это было трижды; и сосуд опять поднялся на небо» (Деяния апостолов, 10:5-16).

     В поэтических текстах Псалтири слово мыслится как поток благодати – животворной влаги, которая изливается из уст и произносится от сердца к сердцу:

«Излилось из сердца моего слово благое (λόγον ἀγαθόν); я говорю: песнь моя о Царе; язык мой — трость скорописца. Ты прекраснее сынов человеческих; благодать излилась из уст Твоих; посему благословил Тебя Бог на веки» (Псалом Давида 44, 1-2).

      Слово является также мощным горячим потоком энергии – силы жизни, способной растопить лед и утолить духовную жажду:

«Посылает слово Свое (λόγον αὐτοῦ «логон афту») на землю; быстро течет слово Его; дает снег, как волну; сыплет иней, как пепел; бросает град Свой кусками; перед морозом Его кто устоит? Пошлет слово Свое (λόγον αὐτοῦ «логон афту»), и все растает; дыхнéт дýх егó, и потекут воды» (Псалом Давида 147: 4-7).

     В Книге пророка Исайи сам Господь уподобляет Свое Слово дождю, очищающему и возрождающему землю для новой плодотворной жизни:

«Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, — так и слово (ῥῆμά «рема») Мое, которое исходит из уст Моих, — оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Кинга пророка Исайи, 55:10-11).

     В Евангелии сам человек уподобляется живому вместительному сосуду, предназначенному для влияния в него Слова-Логоса: «Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие (τὸν λόγον τοῦτον «тон логон тутон»), но кому дано» (От Матфея 19:10-11).

     Воплощение Слова Божия открыло человеческому слову путь очищения от смертоносного змеиного яда лжи, утверждения в истине. На этом пути слышащие послушные Слову люди исполняются благодати. Они становятся чистыми сообщающимися сосудами, в которых происходит духовное слитие во Христе с Небесным Источником благодати: «Они не от мира, как и Я не от мира. Освяти их истиною Твоею; слово Твое (ὁ λόγος ὁ σὸς  «о логос о сос») есть истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир. И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их (τοῦ λόγου αὐτῶν «ту логу афтон»), да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня» (От Иоанна 17:16-23). 

     Корнесловно слово и логос – родственные слова, поскольку корень *k'leo- «увлажнение» - сложный и родственный первокорню корню *log/leg- «подбирая подходящие части, составлять единое целое». Как и в корне *k'leo, в *leg- присутствует образ льющейся влаги – неслитного слития однородных частей в единое целое. Слово-логос представляет собой иконический образец неслитного духовного слития трех ипостасей единосущного Бога: Отца и Святаго Духа в единородном Сыне, рожденном от Отца.

1.2.  Словесное изречение, проистекающее из уст, в греческом тексте Священного писания называется уже не логос, а ῥῆμά «рема». В славянорусских переводах вместо «ремы» ставят или «слово», или «глагол».  В приведенной выше цитате из пророка Исайи «рема» переводено как «слово»: «Слово Мое (τὸ ῥῆμά μου), которое исходит из уст Моих, — оно не возвращается ко Мне тщетным».  В славянских переводах Нового Завета чаще на месте «ремы» встречается не «слово», а «глагол»: «и́же е́сть от Бо́га, глаго́ловъ Бо́жiихъ (τὰ ῥήματα /ремата/ τοῦ θεοῦ) послу́шаетъ: сего́ ра́ди вы́ не послу́шаете, я́ко от Бо́га нѣ́сте». Глагол-Рема – это непосредственно изрекаемое, действующее слово, которое проистекает из уст своего источника подобно реке. Своим влиянием глагол утоляет жажду и побуждает к жизни. Воплотившись и начав свою проповедь, сопровождаемую множеством чудесных дел, Логос-Слово Божие Иисус Христос привнес в мир животворящий Глагол Божий. 

      Слово ῥῆμά происходит от того же корня, что и речь, изречение. Этимологи определяют этот праязыковой корень как *(s)reu- «течь». Изречение – не просто высказывание, это всегда суждение, плод различения, разделения истины от лжи. Обреченный означает «осужденный, приговоренный». Нареченный – «определенный Высшей Волей, наделенный судьбой». «Родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их. А все сие произошло, да сбудется реченное от Господа (τὸ ῥηθὲν /ретин/ ὑπὸ κυρίου) пророком, глаголющим: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (От Матфея, 1: 22–23).

     Представление о речи и изреченных глаголах в народной культуре близко к образу реки. Говорят: «поток речи», «льющаяся песня» и «сердечные излияния»; «устная речь» и «устье реки». То же есть у древних греков: ῥῆμα /рема/ «глагол» созвучен и родствен словам ῥεῦμα /ревма/ «струя» и ῥέω /рео/ «литься, течь».

     Изречение есть движение увлажняющего и воспитывающего духа из уст: волеизъявление в слове. В устах человека сливаются два исходящих из сердца источника: 1) Вдохновляемый Богом дух языка, которому принадлежит говорящий; 2) мирской дух самости, владеющий состоянием говорящего. Противоречивые высказывания свидетельствуют о внутренней брани между двумя сталкивающимися духовными потоками. Изречение бывает как вдохновенным свыше пророчеством, так и лукавой игрой слов, обольщением.

      В санскрите слово «создатель» происходит от того же корня *(s)reu-, что и речь, изречение. Оно звучит как स्रष्टृ /шрастр/ и корнесловно означает «источник, от которого происходит слово». Отечественный язык в речи открывает человеку сокровенное: Волю и Промысел Божий. «Яко (таким образом) да сбýдется речéнное прорóком (τὸ ῥηθὲν δια τοῦ προφήτου /то ретин диа ту профитон/), глагóлющим: отвéрзу въ при́тчахъ устá моя́: изреку (ἐρεύξομαι /эревксомэ/ - корень ρεύ /реу/ «течь, лить/) сокровéнная от сложéнiя мíра» (От Матфея, 13: 35).

     Всегда ли люди руководствуются пророчествами, откровениями свыше и другими богодухновенными изречениями? – Во внутренней речи главным источником воспитания духовной пищей чаще всего становится не языковое слово-логос и не пророческое изречение-рема, а собственное мнение – помысел.

1.3.  Помыслы в отличие от святых слов отечественного языка и от мудрых изречений, составляют основной и главный рацион повседневной духовной пищи внутреннего человека. Творческое обращение к этимологическим словарям в поисках корнесловных образов-эйдосов с их внутреннейшими животворными иконами – это редкое времяпровождение: и трудно, и некогда, и лень. Творческое вдохновенное чтение Священного писания, святоотеческих поучений, философских трактатов, сборников мудрых изречений, или высокопробной художественной литературы тоже нечастый случай – по тем же причинам. Остается третье: воспитание собственными помыслами на основе мнений, домыслов, измышлений, сплетен и слухов, улавливаемых на лету и с легкостью усваиваемых каждую минуту.

      В толковых словарях современного русского языка слово помысел (помышление) объясняется как «мысль, намерение». Соглашаясь с определением «намерение», надо сразу же уловить себя и толкователей на ошибке: приставка по- отличает слово помысел от слова мысль, поскольку содержит в себе образ, который придает слову мысль иной, особый вид и смысл. По своей внутреннейшей иконологической сути помысел отличен от мысли также как покойник от суетливого живчика (здесь надо заметить, что коить(ся) и суетиться – это этимологически родственные, однокоренные слова, восходящие к одному образу бесполезного движения). Итак, чтобы избежать безразличного ошибочного понимания этого слова, мысленно отделим приставку от корневой основы и рассмотрим вначале раздельно два образа: по-мыслить.

     Приставка по- в этимологических словарях возводится к тому же древнему корню, что и древнегреческое апо- (как в словах апо-стол, апо-логия, апо-строф, апо-гей). Основу древнего корня *apo- составляет образное представление «в удалении от, после». Иконологически, то есть по сути эта приставка несет в себе два образа: «след от того, кто прошел в пространстве», «последствие события во времени». Вы ражу согласие с теми этимологами (например, с П.Я. Черныхом), по мнению которых пространственный образ движения по следу является первичным и главным. Апостолы – это те ученики, которые откликнулись на призыв Христа «Гряди по Мне» и последовали за своим Учителем. Этот евангельский образ пространственного последования наиболее часто повторяется в текстах Нового Завета. Например: 

«Ами́нь, ами́нь глагóлю тебѣ́: егдá (когда) бы́л еси́ ю́н, поя́сался еси́ сáм, и ходи́л еси́, áможе хотѣ́л еси́: егдá же состарѣ́ешися, воздѣ́жеши рýцѣ твои́, и и́н тя́ поя́шет, и ведéт, áможе (туда, куда) не хóщеши. Сié же речé, назнáменуя, кóею смéртiю прослáвит Бóга. И сiя́ рéк, глагóла емý: иди́ по мнѣ́ (последуй мне). Обрáщься же Пéтр ви́дѣ ученикá, егóже любля́ше Иисýс, вслѣ́д идýща, и́же и возлежé на вéчери на пéрси егó и речé: Гóсподи, ктó éсть предая́й тя́? Сегó ви́дѣвъ Пéтр, глагóла Иисýсови: Гóсподи, сéй же чтó? Глагóла емý Иисýсъ: áще (если) хощý, да тóй пребывáетъ, дóндеже (до тех пор, когда) прiидý, чтó к тебѣ́? ты́ по мнѣ́ гряди́» (От Иоанна, 21: 18-22).

     Неслучайно народная поговорка гласит: «Лучшая мысля приходит апосля». Приставка по- придает слову мысль иную суть: только та мысль, которая приходит в голову вслед за происходящими событиями – по следам предыдущего жизненного опыта. Где же хранится этот источник всех наших помышлений – жизненный опыт? – В главном хранилище всех мыслей, которые когда-либо приходили в голову: в памяти. Существительное имя память образовано от глагола помнить: мнить, то есть мыслить по следам предыдущего пережитого опыта. Здесь мы переходим ко второму, основному образу, скрытому в слове помысел – к образу мысли.

      Корнесловно мысль представляет собой направляемое чьей-либо волей устремление (полет) духа. Первый древний корень слова мысль *meu-dh-/*men-dh-/*mon-dh- означает «устремление духа к цели». Живым сосудом-проводником для мысли служит слово. Однокоренное с мысль греческое mythos (миф) имеет древнее значение «изречение», «произнесенное слово», «сказание». Выражение мысли происходит всегда на выдохе – на выходе духа из уст. Вдохновленная теми или иными духовными силами мысль износится из глубины сердца, где она встречается и сочетается с хранящимися там помыслами. Если помыслы сердца чисты, то и новая чистая мысль, сочетаясь с ними, так и останется чистой.   

      Грязноватая, жестокая и злая мысль, попав в чистое сердце человека с доброй памятью, будет, скорее всего, отторгнута, как непригодная для произнесения, или очищена. Если же человек злопамятен и нечист в своем сердце, даже самая светлая, добрая и чистая мысль осквернится в нем и будет произнесена как отравленная духовная пища:

«Не входя́щее во устá скверни́т человѣ́ка: но исходя́щее изо ýст, тó скверни́т человѣ́ка» (От Матфея, 15: 11). Исходящая из сердца мысль в слове проносится духом через головной мозг и уста наружу – произносится: «Порождéнiя ехи́днова, кáко мóжете добрó глагóлати, зли́ сýще (будучи злыми)? От избы́тка бо сéрдца устá глагóлют. Благíй человѣ́к от­ благáго сокрóвища изнóсит благáя: и лукáвый человѣ́к от­ лукáваго сокрóвища изнóсит лукáвая» (От Матфея, 12:34-35). Дополнительный корень (суффикс) -сль,  возможно, тот же, что и в слово, слыть, слух, слава. Этимологически однокоренными по первому корню*meu-dh-/*men-dh-/*mon-dh- являются современные слова мудрый, муза, музыка, мнить, мнение, ментальность, английское memory (мемори) «память».    

      Сочетание образов по- «последование по следу учителя» и *-мысел «дух, устремленный в слове» порождает единое корнесловное представление о помысле как куске духовной пищи. Вкушая помыслы, мы устремляем свой дух по следам того, кого избрали в качестве своего учителя.

     Термин помысел пришел в книжную литературную речь из богословского лексикона, в частности, из текстов молитв. «Господи Боже наш, еже согреших во дни сем словом, делом и помышлением, яко благ и человеколюбец, прости ми»; «Господи, даждь ми помысл исповедания грехов моих»; «Господи, сподоби мя любити Тя от всея души и помышления, и творити во всем волю Твою». (из вечернего молитвенного правила).

     В Святоотеческом предании православной церкви принято разделять все помыслы на три вида: добрые, суетные и праздные, злые. Добрые помыслы, изречения и дела непосильны человеку без Божьей помощи. В книге греческого богослова святого Никодима Святогорца «Эксомология» или «Наука исповедания» есть отдельная глава «О помыслах». В этой главе приведены слова святого Исаака «Через помышление мы становимся лучше, и через помышление делаемся хуже». Помыслы или помышления по-гречески называются там словом «логисмон» - одного корня с логосом-словом и логикой-рассуждением.

     В отличие от добрых помыслов, основанных на Евангельских образах Слова Божьего, суетные и праздные помыслы пусты, то есть не имеют пищевой ценности, не питают душу, а только загружают ее пищеварительную систему, то есть рассудок. Как говорят святые отцы, у верующего человека, рассуждающего по-Божески, не возникает неразрешимых вопросов, а у неверующего, рассуждающего по-своему, не находится верных ответов.  

      Злые помыслы отличаются от пустых тем, что вместо Божьих евангельских образцов истинных отношений они основываются на прелестных образах греха, внушаемых падшими духами. В упомянутой главе «О помыслах» приведено четверостишие св. Иоанна Богослова:

Видение восхитило меня, но я удержался

И образа не представил греха.

Образ представился мне? Но вкушения мы избежали.

Вот ступени губительной прелести вражней.

      В греческом оригинал слово образ звучит как «эйдолон» - того же корня, что эйдос, вид и идол.  Свято место пусто не бывает. Когда человек строит свои рассуждения не на добрых, а на злых помыслах, основу его духовной пищи составляют не святые внутрисловные иконы, а языческие идолы. Вкушать идеи, основанные на идолах, – значит воспитывать душу идоложертвенной пищей.

       Главное в современной педагогической практике воспитания детей – не только не вкушать образы «губительной прелести вражьей» самим воспитателям, но и всячески препятствовать возникновению и укоренению греховных образных представлений в душах воспитанников. Как воспитателю воспрепятствовать духовной травле своих учеников?  Ответ прост: с помощью Божьей, опираясь при подготовке к занятиям на Божье Слово и иконические образы верных человеческих отношений, содержащиеся в евангельских притчах, в этимологии ключевых слов урока, в молитвословиях, в святых иконах и в проповедях святых отцов.

Василий Семенцов,   14.08.2017.