Статья 2. Сыновья-изверги в произведениях А.С. Пушкина 1830-х годов. «Дубровский».

Вместо предисловия. Ключом, раскрывающим смысл и второй, и третьей статей о творчестве А. С. Пушкина 30-х годов является стихотворение «Моя родословная» (1830).  Фрагменты и история написания этого стихотворения приводятся в первой статье этого цикла «Сын становится отцом» (http://pervobraz.ru/klassika/article_post/patriarhalnost-i-meshchanstvo-v-proizvedeniyah-a-s-pushkina-1830-1836-godov).

В «Моей родословной» автор, потомок древних и славных боярских и дворянских родов, несколько раз называет себя мещанином, и даже мелким мещанином.

Почему?

 Корнесловно мещане – это сословие горожан, ищущих лучших мест под солнцем для комфортной жизни (от польского «място» - «город»).  Еще важно заметить этимологическое родство слов место, мщение, мзда, возмездие, месть. Мещанская культура предполагает не только борьбу за лучшие места в материальном мире, но и месть – расплату с тем, кто отобрал и занял твое место.

Прав ли был Лермонтов, утверждавший в стихотворении «Смерть поэта», что Пушкин умирал «с свинцом в груди и жаждой мести» и что «умер он с напрасной жаждой мщенья»?

Поиск ответов на первые два вопроса о «мелком мещанстве» и о мести как причине дуэли смерти великого поэта приводит к третьему и четвертому вопросам о сегодняшнем дне:

Кто мы сегодня: благородные дети своего народа-богоносца и матери-родины, или мелкие мещане, не помнящие родства с предками 30-х годов 19 века?

Где сейчас искать достойное место: в Донских степях и в рядах защитников Севастополя, или в широких степях Казахстана и на бескрайных просторах безвизового Евросоюза?

Пушкин не просто великий поэт русского народа. Он еще и пророк, который в 30-е годы 19 века дал нам верные ответы на третий и четвертый вопрос.  

В.С.

                                                               --«»--

В первой статье о патриархальном перерождении Пушкина после женитьбы упомянуто о деревне Кистеневка – отцовском подарке к свадьбе поэта.  Название этой деревни, по-моему, неслучайно, прозвучало в новом «разбойничьем» романе «Дубровский», написанном в 1832-1833 годах.

«…Дубровский получил из города приглашение доставить немедленно надлежащие объяснения насчет его владения сельцом Кистеневкою. Андрей Гаврилович, изумленный неожиданным запросом, в тот же день написал в ответ довольно грубое отношение, в коем объявлял он, что сельцо Кистеневка досталось ему по смерти покойного его родителя, что он владеет им по праву наследства, что Троекурову до него дела никакого нет и что всякое постороннее притязание на сию его собственность есть ябеда и мошенничество» (Глава 1 первой части романа).

В тридцатые годы 19 века «разбойничьи» романы стали особым модным жанром европейской романтической литературы. Герои таких романов, благородные разбойники, завоевывали сердца скучающих читателей и становились их кумирами. Критики не раз отмечали, что «Дубровский» был написан под влиянием Вальтера Скотта, одного из любимых Пушкиным модных английских романтиков того времени. Главного героя, Владимира Дубровского даже называли «Русским Робин Гудом». Между тем, внимательное прочтение не оставляет сомнений в том, что этот новый роман Пушкина далек от романтизации разбоя и не менее реалистичен, чем «Евгений Онегин». В отличие от Вальтера Скотта Пушкин пишет не о дворцовых интригах времен средневековья, а о современных отцах и детях – о кризисе традиционной патриархальной культуры в России 20х годов 19 века.

Андрей Гаврилович Дубровский, обедневший потомок знатного дворянского рода, имел единственного сына, Владимира. В начале романа мы узнаем, что младший Дубровский, гвардейский корнет, вынужден покинуть службу в Петербурге и вернуться в Кистеневку к тяжело больному отцу, который вскоре умирает. В отместку за смерть отца Владимир приказывает своим крестьянам сжечь барский дом в Кистенёвке. Вместе с домом заживо сгорают и спящие в нем пьяные судебные исполнители. Отомстив за смерть отца, взрослый сын осознанно лишает себя и офицерского звания, и наследственного дворянства, и положения в обществе. Он становится главарем шайки жестоких лесных разбойников, ИЗВЕРГОМ в буквальном смысле этого слова.

В начале романа Пушкин представляет главного героя, будущего изгоя-разбойника Владимира Дубровского как одного из многих гоняющихся за модой и развлечениями петербуржцев. Портрет будущего героя-разбойника типичен для своего времени и сословия.  Он не заботится о своем стареющем отце и бездумно растрачивает скудные отцовские средства, подрубая этим патриархальные корни своего родословного древа:  

«Владимир Дубровский воспитывался в Кадетском корпусе и выпущен был корнетом в гвардию; отец не щадил ничего для приличного его содержания, и молодой человек получал из дому более, нежели должен был ожидать. Будучи расточителен и честолюбив, он позволял себе роскошные прихоти; играл в карты и входил в долги, не заботясь о будущем и предвидя себе рано или поздно богатую невесту, мечту бедной молодости» (Из первой главы первой части романа).

Отец и сын Дубровские в романе Пушкина предстают носителями двух разных культур. Андрей Гаврилович Дубровский, «обедневший потомок знатного дворянского рода» - хранитель доброго имени и древней культуры предков, дворянин-аристократ, живущий по Закону Божьему. Сын Владимир, в отличие от автора романа Александра Пушкина, женившегося на бесприданнице по любви, живет в Петербурге «не заботясь о будущем и предвидя себе рано или поздно богатую невесту, мечту бедной молодости». Его отец, Андрей Гаврилович, не допускает и мысли об обычном для горожан мещанском браке по расчету: «Троекуров часто говаривал Дубровскому: «Слушай, брат, Андрей Гаврилович: коли в твоем Володьке будет путь, так отдам за него Машу; даром что он гол как сокол». Андрей Гаврилович качал головой и отвечал обыкновенно: «Нет, Кирила Петрович: мой Володька не жених Марии Кириловне. Бедному дворянину, каков он, лучше жениться на бедной дворяночке, да быть главою в доме, чем сделаться приказчиком избалованной бабенки» (Из первой главы первой части).

На старости лет Дубровский-отец сходит с ума и гибнет от величайшего потрясения: крушения унаследованных с детства многовековых представлений о незыблемом патриархальном устройстве российского общества, основанного на Законе Божьем. Он не смог принять не потерю последнего средства к существованию, деревеньки с семьюдесятью душами, а судебного осквернения святой правды Божьей: «Дубровский молчал... Вдруг он поднял голову, глаза его засверкали, он топнул ногою, оттолкнул секретаря с такою силою, что тот упал, и, схватив чернильницу, пустил ею в заседателя. Все пришли в ужас. «Как! не почитать церковь божию! прочь, хамово племя!» Потом, обратясь к Кирилу Петровичу: «Слыхано дело, ваше превосходительство, — продолжал он, — псари вводят собак в божию церковь! собаки бегают по церкви. Я вас ужо проучу...» Сторожа сбежались на шум и насилу им овладели. Его вывели и усадили в сани. Троекуров вышел вслед за ним, сопровождаемый всем судом. Внезапное сумасшествие Дубровского сильно подействовало на его воображение и отравило его торжество» (Из второй главы первой части. Выделено нами).

Старый немощный наследник патриархальной культуры святых отцов гибнет в бою за свою фамильную честь и правду, силясь дать отпор вторгшемуся в его родовое имение «хамову племени» в лице Троекурова. Его убивает не месть, а напряжение всех последних сил в борьбе с хамским отношением к вере и святой правде отцов отечества.

Одним из кульминационных эпизодов романа является последнее столкновение двух престарелых отцов-помещиков, сцена визита Троекурова в Кистеневку: «Вскоре завидел он домик Андрея Гавриловича, и противуположные чувства наполнили душу его. Удовлетворенное мщение и властолюбие заглушали до некоторой степени чувства более благородные, но последние наконец восторжествовали. Он решился помириться с старым своим соседом, уничтожить и следы ссоры, возвратив ему его достояние. Облегчив душу сим благим намерением, Кирила Петрович пустился рысью к усадьбе своего соседа — и въехал прямо на двор. В это время больной сидел в спальной у окна. Он узнал Кирила Петровича, и ужасное смятение изобразилось на лице его: багровый румянец заступил место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произносил невнятные звуки. Сын его, сидевший тут же за хозяйственными книгами, поднял голову и поражен был его состоянием. Больной указывал пальцем на двор с видом ужаса и гнева. Он торопливо подбирал полы своего халата, собираясь встать с кресел, приподнялся... и вдруг упал. Сын бросился к нему, старик лежал без чувств и без дыхания — паралич его ударил» (Из четвертой главы первой части).

Как видим, Троекуров при всем своем барском хамстве и пренебрежении к тем, кто был ниже по положению в обществе и слабее, все же был выше мещанства. Пушкин дважды подчеркивает это свойство Троекурова-отца в четвертой главе: «Кирила Петрович смутился. От природы не был он корыстолюбив, желание мести завлекло его слишком далеко, совесть его роптала. Он знал, в каком состоянии находился его противник, старый товарищ его молодости, — и победа не радовала его сердце» (Там же, выделено нами).

Почему можно решительно утверждать, что отцам, и старшему Дубровскому, и даже мстительному Троекурову, свойственны более благородные, чем мещанские, чувства? – Потому что МЕСТЬ и МЕЩАНСТВО, по данным этимологических словарей, происходят от одного древнего корня. Эти слова называют родственные проявления человеческой личности и явления культуры.

Младший Дубровский, главный герой этого романа – человек иной культуры. Им движет жажда мести и стремление получить удовлетворение за обиды, не прощая обидчиков: «я всегда ношу при себе пистолеты, потому что не намерен терпеть обиду, за которую, по моему званью, не могу требовать удовлетворения» (из главы 8 первой части романа). Владимиру чуждо патриархальное христианское смирение, прощение обид, терпение и подчинение высшей воле Отца Небесного: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Апостола Павла послание к Римлянам, 12:9).

Как и многим городским мещанам того времени, Владимиру Дубровскому были совершенно чужды патриархальные христианские традиции, верования и обряды предков. В начале романа он не счел нужным присутствовать на поминках собственного отца и ушел бродить по лесу. В конце романа ему даже и в голову не пришло, что такая «условность», как церковный обряд венчания, может стать препятствием для воссоединения с любимой и влюбленной в него дочерью Троекурова Марией. Пушкин относился к венчаному церковному браку как великому Таинству, к святыне, ради сохранения которой следует жертвовать не только романтической любовью, но и самой жизнью. Именно такое, патриархальное христианское отношение к этому Таинству и браку проявляет вслед за «милым идеалом Татьяной из «Евгения Онегина» возлюбленная Дубровского Мария: «— Вы свободны, — продолжал Дубровский, обращаясь к бледной княгине.

— Нет, — отвечала она. — Поздно — я обвенчана, я жена князя Верейского.

— Что вы говорите, — закричал с отчаяния Дубровский, — нет, вы не жена его, вы были приневолены, вы никогда не могли согласиться...

— Я согласилась, я дала клятву, — возразила она с твердостию, — князь мой муж, прикажите освободить его и оставьте меня с ним. Я не обманывала. Я ждала вас до последней минуты... Но теперь, говорю вам, теперь поздно. Пустите нас.

Но Дубровский уже ее не слышал, боль раны и сильные волнения души лишили его силы» (из главы 18 второй части).

Подобно главному герою предыдущего романа «Евгений Онегин», Владимир Дубровский тоже становится убийцей честного, ни в чем не повинного молодого человека, а затем бесславно теряется. Оба «наследника всех своих родных»: и Евгений Онегин, и Владимир Дубровский оказываются отвергнутыми своим Отечеством извергами – родовыми аристократами с неприкаянной и мятущейся мещанской душой:

«Между солдатами произошло смятение, но офицер бросился вперед, солдаты за ним последовали и сбежали в ров; разбойники выстрелили в них из ружей и пистолетов и стали с топорами в руках защищать вал, на который лезли остервенелые солдаты, оставя во рву человек двадцать раненых товарищей. Рукопашный бой завязался, солдаты уже были на валу, разбойники начали уступать, но Дубровский, подошед к офицеру, приставил ему пистолет ко груди и выстрелил, офицер грянулся навзничь, несколько солдат подхватили его на руки и спешили унести в лес, прочие, лишась начальника, остановились. …

Никто не знал, куда он девался. Сначала сумневались в истине сих показаний: приверженность разбойников к атаману была известна. Полагали, что они старались о его спасении. Но последствия их оправдали; грозные посещения, пожары и грабежи прекратились. Дороги стали свободны. По другим известиям узнали, что Дубровский скрылся за границу» (из главы 19 второй части).

В.С. 26.04.23.